Сергей Рачинский. Штрихи к портрету русского энциклопедиста

Имя С.А. Рачинского появляется на страницах дневника Марфы Степановны Сабининой [1], русской ученицы Ф. Листа и придворной пианистки великой княгини Марии Павловны, супруги Веймарского гроссгерцога Карла Фридриха.  

Дом отца Марфы Сабининой, протоиерея храма святой Марии Магдалины в Веймаре, был открыт для всех русских, приезжавших в Германию: у Сабининых останавливались и Петр Вяземский, и Антон Рубинштейн, и Николай Гоголь. 7 декабря 1856 года Марфа Степановна записала в дневнике: «Был у нас Сергей Александрович Рачинский из Смоленска; он поступил студентом в Йенский университет, главным образом для того, чтобы слушать лекции известного ботаника профессора Шлейдена» [2].

Еще до поездки в Германию Рачинский успел окончить естественный факультет Московского университета, защитить магистерскую диссертацию «О движении высших растений» и прослужить некоторое время в Архиве Министерства иностранных дел. В 25 лет он становится профессором Московского университета. Молодого человека ждала блестящая карьера, но неожиданный поступок кардинально изменил всю его жизнь. Ученый европейского уровня, профессор, доктор наук, Рачинский по неизвестной причине покинул университет (упоминаемые в биографиях Рачинского разногласия с Советом университета могли быть лишь поводом), уехал в свое имение в Татеве и всю оставшуюся жизнь посвятил обучению и воспитанию крестьянских детей.

П.И. Чайковский. Квартет № 1 для двух скрипок, альта и виолончели.
Авторская рукопись с дарственной надписью С.А. Рачинскому. РНММ, ф. 88, № 102.

Выдающийся педагог и общественный деятель, С.А. Рачинский вошел в историю отечественной педагогики как автор нетрадиционных и результативных методов обучения; его книга «Сельская школа», учебник «1001 задача для умственного счета», публицистические статьи (как, например, «Письма к духовному юношеству о трезвости» в свое время были достаточно популярны. Энциклопедически эрудированный человек, обладавший многими талантами, он был писателем и переводчиком, музыкантом и фольклористом, автором стихов, сказок, романсов и оперных либретто.

Сергей Александрович Рачинский (1833–1902) родился в селе Татеве (в то время – в Смоленской губернии). Сейчас дом в родовом имении находится в полуразрушенном состоянии, но возле церкви сохранились могилы членов большой семьи – отца Александра Антоновича Рачинского; матери Варвары Абрамовны, сестры поэта Е.А. Баратынского; брата, директора Петровской (ныне Тимирязевской) академии, магистра физики Константина Александровича Рачинского; его дочери Марии Константиновны (невестки Льва Толстого) и других. Архивы членов многочисленной семьи Рачинских в РГАЛИ и РНБ включают многие тома писем и документов, альбомы и рабочие тетради; материалы к биографии Рачинского обнаруживаются и в фондах Музея музыки.

Непродолжительный, но богатый впечатлениями период жизни Рачинского в Германии был посвящен не только учебе в университете. Веймар расположен недалеко от университетской Иены, и Рачинский бывал частым гостем Сабининых. 19 июня 1857 г. Марфа Степановна записала в своем дневнике: «Пришла к нам с сыном своим и С.А. Рачинским Каролина Карловна Павлова, известная своим дарованием писать стихи одинаково хорошо по-русски и по-французски» [3]. Сам Рачинский с увлечением занимался и литературой, и музыкой, и живописью. В одной из его рабочих тетрадей 1857 года, наряду с записями по ботанике и конспектом научной книги на итальянском языке, имеется неоконченная повесть «Трио», действие которой происходит именно в Веймаре. Сюжет, вопреки названию, не имеет никакого отношения к музыке; в его основе лежит банальный любовный треугольник – два молодых человека, Валентин и Андрей, влюблены в одну и ту же девушку. Действие повести «Трио» начинается в Берлине 24 марта 1855. В дальнейшем, путешествуя по стране, герои попадают в Веймар.

«Они приехали в Веймар к обеду. Всегда тихий городок был как-то особенно тих в этот день. Двор уже переехал в замок Бельведер, и за ним разъехалось все Веймарское общество. По чистой мостовой опустелых улиц не слышалось стука экипажей, лишь изредка проходили скромные пешеходы. Воздух был напоен запахом цветущей сирени, день был серенький, но теплый» [4].

В совершенстве владея тремя иностранными языками, Рачинский занимался переводами – в частности, перевел «Происхождение видов» Ч. Дарвина. В личном фонде М.А. Олениной-д’Альгейм в Российском национальном музее музыки хранится машинописный перевод баллады Гете «Лесной царь» с пометой певицы: «Перевод Рачинского. Он мне дал его» («Кто этот всадник? Под ветром ночным / Отец запоздалый и с ним его сын. / Он мальчика крепкою держит рукой, / Заботливо обнял, от стужи укрыл» (и т.д.).) [5]. В 1858 году в Лейпциге был напечатан перевод Рачинского «Семейной хроники» С.Т. Аксакова. Об этой книге сообщает С. Сабинин в своем письме П.И. Бартеневу, редактору журнала «Русский архив»: «Книга «Детские годы Багрова-внука» отослана Вам еще 26 июня и должна быть уже давно в Остенде» [6].  

Марфе Сабининой Рачинский был обязан знакомством с Ф. Листом, в доме которого в Веймаре он часто бывал. Выдающийся пианист, дирижер и педагог, Лист прожил значительный период своей жизни в маленьком немецком городке, прославив его как один из ярких культурных центров Европы и своего рода музыкальную Мекку.

И.В. Гете. «Лесной царь». Перевод с нем. С.А. Рачинского. Машинопись. РНММ, ф. 256, № 4894.

10 февраля 1857 года Рачинский пишет Варваре Абрамовне Рачинской:

«Мое желание осуществилось, моя дорогая мама. Я познакомился с Листом. Это случилось в прошедшее воскресенье. Мадам Сабинина пригласила меня приехать в Веймар. Она говорила обо мне с Листом, который пригласил меня к себе к 11 часам утра, в час, когда у него музицируют. Лист чрезвычайно приятный душевный человек, музыка была великолепна. После нескольких отрывков из ансамблей двух молодых учеников Листа был исполнен большой фрагмент симфонического произведения «Орфей» в переложении для органа, фортепиано, арфы скрипки и виолончели. Лист исполнял партию органа. Этот инструмент очень любопытен: он сделан в Париже по проекту Листа – с тремя клавиатурами, одна из которых дает звук фортепиано, а две другие – двух различных регистров органа. Лист играет на трех одновременно. «Орфей» - отрывок очень гармоничный в благородном и величественном стиле. Я бы никогда не подумал, что Лист может сочинить что-либо настолько значительное. Но он совершенно точно гениальный человек. Совершенная выдумка, что он обезьянничает во время игры. Он очень живой, его лицо постоянно меняется, он непроизвольно жестикулирует за фортепиано, мимика соответствует исполняемым пассажам; но все это настолько естественно, что вовсе не выглядит смешным. Он пригласил меня приезжать по воскресеньям, если меня это не утомляет, и ты можешь себе представить, что я воспользуюсь этим приглашением. Эти дружеские утренники чрезвычайно интригующие помимо прочего, поскольку здесь можно услышать неизданные новые произведения, которые ему присылают композиторы со всех уголков света. Все они исполняются Листом, а ему аккомпанируют лучшие артисты Веймара. Скажи Варяше, что помимо других новых произведений я видел у Листа прекрасное новое издание произведений Баха (издательство Chrysandes в Wolfenbüttel) – это издание единственное исправленное, как говорит Лист, совсем недорогое. Тома продаются отдельно, например, Хорошо темперированный клавир стоит 2 ½ талера. <…>

Ну вот, дорогая мамочка, очень хочу, чтобы тебя меньше беспокоило папино здоровье. Я должен заканчивать, нужно идти на урок. Поцелуй сестер и папу. Твой Серж». [7]

В своих «Записках сельского учителя», написанных в 80-е годы, Рачинский возвращается к этим же событиям.

«<…> Лет тридцать тому назад, в Веймаре, я часто виделся с одним из величайших художников нашего столетия, с незабвенным Францем Листом. Я присутствовал на музыкальных собраниях, беспрестанно происходивших в его доме, я вращался в круге его учеников. До сих пор предо мною живописуется привлекательная, глубоко поучительная картина этой дружной семьи.

Всякий юноша, вступавший в сферу влияния Листа, если только в нем теплилась малейшая искра истинного дарования, становился предметом его неусыпных попечений. Величайший знаток композиторской техники, недосягаемый мастер музыкального исполнения, Лист в этих областях был учителем несравненным. Но более всего радовало его, всего более вызывало в нем стараний и сочувствие – всякое проявление в учениках самобытного творчества, всякая их попытка выразить своим языком собственную мысль. На его музыкальных matinee’s [утренних концертах – франц.] постоянно исполнялись все музыкальные новинки, посылаемые ему со всех краев света. Но с особенным вниманием исполнялись и обсуждались сочинения его учеников. С необычайною чуткостью учитель улавливал в этих творениях, часто незрелых и слабых, всякую оригинальность, хотя и недосказанную мысль, всякий удачный гармонический оборот, всякий счастливый намек. Он хватался за эти проблески музыкальной мысли, старался закруглить недосказанные темы, импровизировал на них блестящие вариации, облекая их в неожиданные гармонии, восхищался, журил, поощрял, волновался и потом лились из его уст остроумные замечания, тонкие оценки, исполненные ума и фантазии» [8].

Восторженное письмо 1857 года воспроизводит почти зримый облик Листа с его характерной манерой игры; спустя тридцать лет Рачинский обращает внимание на особенное отношение Листа-педагога к своим ученикам. Не так ли поступал и сам Рачинский в своей учительской практике, пытаясь разглядеть в крестьянских детях искру таланта и развить ее. Созданный им хор учеников татевской школы (в котором пели также и их родители) прославился на всю округу. Известны высказывания Рачинского о значении церковного пения в богослужении и как предмета преподавания. Одним из первых он отметил малоисследованный факт из творческой биографии своего земляка М.И. Глинки: «Бессмертный Глинка посвятил последние годы своей жизни изучению наших церковных напевов и церковных ладов, и лишь преждевременная смерть помешала ему совершить в нашей церковной музыке благотворный поворот, равносильный тому, который совершил он в нашей музыке светской» [9]

Атмосфера творчества, царившая в окружении Листа и его учеников, явилась источником вдохновения и для Рачинского. В «Записках Сабининой» встречается описание рабочего кабинета Листа, относящееся к 1859 году: «На стене висела гравюра, изображавшая св. Франциска, под нею напечатанные слова С.А. Рачинского, к которым я написала музыку. Указывая на это, Лист сказал мне: «Вот ваш святой Франциск всегда передо мною» [10]. Более подробно об этом сочинении вспоминал сам Рачинский: «При мне ко дню рождения Листа живописец Ш. прислал ему мистический рисунок, изображающий Св. Франциска Ассизского (его патрона), шествующего по волнам с пламенными угольями в руках. Зашел оживленный разговор о значении этой композиции, и Лист вызвал меня выразить мысль художника в стихах. Я набросал несколько строф, и одна их талантливых учениц Листа сочинила на этот текст прекрасную мелодию церковного характера» [11].

Нотная запись двухголосного мужского хора «Heiliger Franziskus» с литературным текстом, подписанным Рачинским под нотными строками, сохранилась в одном из принадлежавших ему альбомов; с ним соседствует нотный автограф Рачинского – Романс для голоса с фортепиано с текстом на немецком языке – и выполненный им же перевод с французского письма Ф. Мендельсона-Бартольди А. Львову с пометой «С автографа, подаренного мне покойным кн. В.Ф. Одоевским». В альбоме представлено богатейшее собрание уникальных автографов, подаренных Одоевским Рачинскому – адресованные Одоевскому письма М.И. Глинки, А.С. Даргомыжского, А.Ф. Львова, М.Ю. Виельгорского, а также письма М.А. Балакирева, Н.А. Римского-Корсакова и А.Н. Островского к П.И. Чайковскому.

Знакомство с В.Ф. Одоевским относится к 1860-м годам. Рачинский неоднократно посещал салон князя, о чем имеются записи в его дневнике. В эти же годы состоялось и знакомство с П.И. Чайковским: Рачинскому принадлежал замысел оперы Чайковского «Мандрагора»; название единственного сохранившегося номера неосуществленного сочинения – «Хор цветов и насекомых» – свидетельство того, что тема научной работы молодого Рачинского оказалась равно претворена в литературе (очерк «Цветы и насекомые», опубликованный в «Русском вестнике»), в живописи (рисунки цветов и насекомых в его альбоме, выполненные пером с почти фотографической точностью) и в музыке. В 1869 году именно Рачинский предложил Чайковскому в виде эпиграфа к симфонической фантазии «Фатум» строки из стихотворения К.Н. Батюшкова «Ты знаешь, что изрек», а годом позже – сюжет оперы «Раймонд Люллий».

Композитор, посвятивший Рачинскому свой Первый квартет, высоко ценил его как литератора и как педагога. Имеется свидетельство, что в 1888-м на пути из Страсбурга в Париж Чайковский читал «симпатичную» статью Рачинского «Школьный поход на Нилову пустынь».

Вот всего лишь краткое перечисление некоторых ярких фактов из биографии С.А. Рачинского. Его молодость была периодом накопления художественных впечатлений, пробы сил в различных видах искусства, формирования гармоничного внутреннего мира. В зрелом возрасте Рачинский сумел щедро отдать все накопленное духовное богатство делу, ставшему главной целью его жизни.

Примечания

1. Записки Марфы Степановны Сабининой. «Русский архив», 1900 – 1902 гг.

2. Записки Марфы Степановны Сабининой. «Русский архив, 1901, № 6. С. 263.

3. Записки Марфы Степановны Сабининой. «Русский архив, 1901, № 8. С. 580.

4. РГАЛИ, ф. 427, оп.1, ед. хр. 723. Л.л.  29-30.

5. ГЦММК, ф. 256, ед. хр. 4894.

6. РГАЛИ, ф. 46, оп.1, ед. хр. 555.

7. РГАЛИ, ф. 427, оп. 1, ед.хр. 476. Пер. с франц. А. Хорошевой.

8. С.А. Рачинский. Из записок сельского учителя. Русский вестник, 1889 № 8.

9. С.А. Рачинский. Сельская школа. СПб., 1902. С. 114

10. Записки Марфы Степановны Сабининой. «Русский архив», 1901 № 10 С. 237.

11. С.А. Рачинский. Из записок сельского учителя. Русский вестник, 1889 № 8.